Он ощущал себя внутренне Главным жрецом (утвердившимся от истоков своего правления до нынешних дней) Великого Племени и давно грезил дать новый и сильный импульс для возвеличивания своего величия, для поднятия святого немыслимого духа среди паствы и для эскалации умеренного и постоянного экзистенциального страха у его же экзистенциальных врагов. При этом он прекрасно понимал, что за время его правления (уже полного и абсолютного) и так было много произведено жертвоприношений, которые исчисляются уже тысячами тысяч, но неостановимая жажда новой свежей крови, которая питает его слабеющую мечущуюся душу, неумолимо толкала его на определение новых жертв для успокоения и торжества его сущности в его ненасытном мире.
Он давно чувствовал себя в каком-то смысле алкозависимым или даже наркоманом, так как если он не напьётся крови, то ему будет всё хуже и хуже, значит, крови необходимо всё больше и больше. Параллельно он искал смысл в самом процессе жертвоприношения, некое сакральное, трансцендентальное значение: чтобы жертва выстраивала какой-то баланс в духовном его мире или возможно что-то другое? Но что? Он, будучи отъявленным язычником, всё равно ходил, соблюдая видимость христианина, для наглядности, в апостольскую церковь, прикладываясь к иконам, крестился, ставил свечи, исповедовался, много говорил людям о ценностях: жизни, достоинстве, правах и свободах, патриотизме, гражданственности, служении Отечеству, высоких нравственных идеалах, крепкой семье, созидательном труде, приоритете духовного над материальным, гуманизме, милосердии, справедливости, коллективизме, взаимопомощи и взаимоуважении, исторической памяти, преемственности поколений, единстве народов.
Однако язычество брало верх в его натуре, и, что бы он ни говорил другим людям о заповедях старых и ветхих, таких как: Да не будет у тебя Богов иных, кроме меня; Не сотвори себе кумира; Не произноси имя Господа всуе; Помни день субботний; Почитай отца своего и мать свою; Не убивай; Не прелюбодействуй; Не кради; НЕ ЛГИ; Не пожелай чужого добра, — сам он заповеди эти старые и древние не соблюдал и не холил. И он знал об этом, и уверенность его в жизни слабела, и основы уходили из-под ног, и не было твёрдой опоры, и уходил он от Христа всё дальше и дальше, и ведал он прекрасно, что он творит, так как уходил всё дальше и дальше в язычество, в далёкие древние корни, как ему казалось, шёл к предкам, к традициям, к исторической памяти. Но это был ложный путь его и его ближнего круга, путь, который уводил далеко от движения в будущее, путь назад, в архаику.
И его помощники-волхвы, которые усердно рядились, как и он, в христианские одежды, были на самом деле чуть ли не вождями антихристианского сопротивления. Они возглавляли высшие органы власти, принимали законы и одобряли Указы Главного (как они его воспринимали) жреца. И вот эти ведуны и кудесники и помощники жреца имели значение особого, строго отделенного от народа сословия. Они совершали в святилищах всенародные моления и те гадания, по которым узнавалась воля богов, а богами они называли себя. Они пользовались особым почетом и богатством, распоряжались доходами своих поместий и принадлежавших им храмов и обильными приношениями поклонников и всячески одобряли любые силовые действия против непокорных или сомневающихся или против не верящих им. Это было великое язычество в действии. Одновременно и великая имитация действительности.
Сейчас он думал о новом, мощном, усиленном жертвоприношении, которое бы сказалось на всём мировом сообществе и выделило бы его как сверхъестественного и сокрушительного законодателя в обозримом пространстве. Он долго прикидывал, как можно сильнее повлиять на человеческое сообщество. Язычество не только подсказало путь, но и указало на нюансы действий. Жертвоприношения всегда отличались по категориям:
1) добровольное,
2) жертвоприношение христианина,
3) вынужденное жертвоприношение язычников во время кризисных ситуаций.
И он выбрал правильное с его точки зрения решение.
1. Принести жертвоприношение врага, но указать, что эта смерть была случайной или вынужденной.
2. Сообщить об этом так, чтобы многие засомневались.
3. Предупредить всех сразу, что тело усопшего не будет никому выдано до определённого и неизвестного срока.
4. Родственникам (матери) скрывать в течение многих суток, где именно находится тело. Немного поиздеваться, в языческом стиле.
5. Потребовать от родных (матери), чтобы тело было тайно захоронено. При этом немного ласково пошантажировать, что, мол, тело-то разлагается и время против вас. Красота языческая.
6. Тело выдать, вынужденно, но не дать отпевать, не давать проститься желающим, постараться забыть об этом.
7. Ни в коем случае не дать похоронить по-человечески, то есть по-христиански.
И он думал: что вот ещё раз упьюсь и умоюсь свежей кровью — и омоложусь, и смогу дальше язычески править в своём величавом величии, чтобы этот импульс воздействовал на паству со сверхсильным действием, ведь человеческая жертва самая сильная.
