Скажу честно, я никак не ожидал столь бурной реакции на мой отъезд и на мой комментарий к прощальному интервью. Однако, это событие, которое, как мне казалось, имеет значение лишь для моих друзей и знакомых, стало лакмусовой бумажкой, проявившей глубочайший внутренний конфликт в нашем обществе. Было, конечно, и сочувствие, и поддержка от людей, с которыми я лично незнаком и к которым испытываю за это искреннюю благодарность. Однако, было и много обвинений и просто грязной брани.
Особенно возбудились мои недруги после публичного выступления в прессе Владимира Бортко, заклеймившего меня как перебежчика. Некий представитель редакции подкинул невежественной и злобной толпе словечко "засракуль" - так в советское время с насмешкой называли заслуженных работников культуры. Это почётное звание давалось представителям многочисленной армии работников Домов Культуры и Клубов, вроде тех, что устраивают в моём фильме Праздник Нептуна.
Моё звание, поученное в 90-е годы, звучит иначе: "заслуженный деятель искусств". Но поскольку с этим набором никак не сделать смешной аббревиатуры, мои убогие критики ухватились за неприлично звучащее сочетание и давай наперебой обзывать меня, радуясь собственному остроумию. – Юмор носорогов.
Но это было наиболее мягкое из выражений. И когда я просматривал поток злобных и грязных высказываний в свой адрес, у меня возникло ощущение, что я нахожусь в огромной псарне, бреду по длинному коридору, вдоль клеток со злющими собаками, которые захлёбываясь от яростного лая, рвутся сквозь прутья, готовые разорвать меня на части. И не только меня, а всех моих единомышленников. Я бы не стал пачкаться, реагируя на брань "черни", как называл Пушкин эту субстанцию соотечественников. Но своему коллеге по профессии и бывшему сослуживцу Владимиру Бортко, с которым в стенах Ленфильма мы проработали больше 30 лет, я хочу ответить.
Итак, Владимир Владимирович, Вы решили дать мне отповедь. Прекрасно! С удовольствием принимаю вызов, так как Вы представляете для меня ярчайший пример конформиста, иначе говоря – хамелеона, легко меняющего себя в зависимости от обстоятельств. И Ваш пример очень показателен для собирательного портрета нынешней культурной элиты, обслуживающей власть.
Итак, начнём с того, что широкую известность и уважение Вам принёс фильм по Булгакову "Собачье сердце". Вы это заслужили, так как сам выбор материала и точный подбор исполнителей ролей позволили Вам сделать произведение, в котором талант кинематографиста соединился с острым, общественно значимым содержанием, что позволило фильму стать культовым, разлетевшимся на цитаты. И поэтому "Собачье сердце" стало Вашей лучшей картиной, до уровня которой Вы больше не поднялись. И это естественно, поскольку Ваша одарённость в кинорежиссуре никак не соответствует Вашей человеческой ограниченности, поскольку Вы – приспособленец до мозга костей. Вспоминаю ситуацию начала 90-х, когда Вы обратились ко мне с предложением вступить в компартию.
Это был конец "перестройки", развал в экономике, денег на кино у государства не было. Разговор происходил в кафе Дома кино, за рюмкой водки. Сначала я подумал, что это шутка, поскольку в устах человека, снявшего "Собачье сердце" такое предложение было невероятным. Но Бортко настаивал: "Что они тебе дали, эти дерьмократы? За что ты должен их поддерживать? А компартия – это богатая организация. У них есть деньги. Им нужны авторитетные люди. Давай, вступим!"
А надо сказать, что в тот момент, после недавнего выхода "Окна в Париж" и десятков международных призов за прежние фильмы, я, действительно был одних из самых авторитетных кинематографистов страны. Поняв, что Бортко не шутит, я объяснил ему, что считаю компартию преступной организацией, что во время службы в армии был даже посажен на "губу" из-за отказа стать кандидатом в ряды КПСС, для выполнения плана по количеству членов.
"Тогда она была правящей партией, а теперь совсем другое дело", - возразил Бортко.
На том разговор и кончился. А потом я узнал, что Бортко стал её членом. Но в то время я даже представить себе не мог, что членство в КПРФ, позорное для тогдашней России, принесёт г-ну Бортко государственную поддержку и депутатский мандат.
Время вернулось вспять. И Бортко одним из первых почувствовал в этом свою выгоду. А, точнее, это именно Бортко и такие, как он, привели Россию к реставрации прежнего госаппарата с теми же бывшими партийными чиновниками или их детьми.
Не удивительно, что теперь наш "хамелеон" Бортко публично заявляет о том, как он не любит свой фильм "Собачье сердце", и открещивается от него как от ошибки молодости.
Что касается человеческих качеств Владимира Владимировича, то в среде кинематографистов ходят легенды о его крайней жадности до денег. Ради них он способен сэкономить с выгодой для себя на расходах при производстве собственного фильма, несмотря на нанесённый тем самым художественный ущерб своей же картине. Так было во время съёмок сериала "Мастер и Маргарита", когда Бортко остановил дорогостоящую работу над компьютерной анимацией фантастических персонажей, которую выполняли сотрудники студии виртуальных эффектов. Они сами рассказывали мне, что, увидев черновой вариант Кота Бегемота, Бортко сказал: "Годится!" Ему возразили, что это ещё только прикидка, которую нужно дорабатывать. "Не нужно. Меня это устраивает!" - отрезал режиссёр. А когда расстроенные специалисты сказали ему, что снимут свои фамилии с титров, Бортко пригрозил им увольнением с Ленфильма.
Так и оказалась в сериале плохая компьютерная анимация, вызвавшая всеобщее осуждение. Однако, это не помешало самому Бортко, в ответ на критику, оправдываться неумелостью своих работников. Зато удалось сэкономить. С выгодой для себя.
Уверен, что для оголтелых поклонников режиссёра и депутата Бортко, этот факт покажется ничего не значащим пустяком. А для меня это - диагноз.
А чего стоит собственный загородный дом, который Владимир Бортко построил для себя на общественной территории санатория для кинематографистов Репино под Петербургом. Построил, правда, не один, а в сговоре с известными коллегами – Семёном Арановичем и Алексеем Германом при участии тогдашнего мэра Петербурга Анатолия Собчака. Это была противозаконная акция, за которую в правовом государстве отдают под суд. А Бортко, вопреки этому – депутат Госдумы и кандидат на пост губернатора Санкт-Петербурга.
Вообще про Владимира Бортко, побратима всем известного "бесогона", режиссёра Никиты Михалкова, в среде старых ленфильмовцев известно много и забавного, и весьма нелицеприятного. Однако это материал не для статьи, а для книги воспоминаний, которую я собираюсь дописать, находясь вдали от России. Мемуары эти начали печататься в журнале "Клаузура" и называются они, пародируя название книги И.Эренбурга - "Люди, гады, жизнь", сокращённо "ЭлГэЖе". Там будет много нового и неожиданного об известных людях.
Что касается обвинительного выступления Бортко и вызванной им хоровой оратории "патриотов России", хочу сказать следующее. На поверхность, как известно, всплывают не только сливки, но и дерьмо. Всё зависит от состава жидкости, в которой они плавают.
Среда, которая сформировалась в сегодняшней России, вытолкнула на поверхность людей особого сорта, чьи достоинства измеряются лишь преданностью вождю. Они считают себя элитой и с презрением взирают вниз, на людской муравейник, оглуплённый телевидением и очень средним образованием, ограбленный властями и лишенный правосудия, униженный и оскрблённый.
Голоса мыслящих людей остались лишь в Интернете. Им внимает не столь значительная часть населения, по сравнению с той, что смотрит телевизор. И между этими полюсами проходит чётко очерченный общественный конфликт. Обеспокоенная разнополярностью общества, федеральная власть спешит перекрыть доступ к свободно излагаемой информации в Интернете, последовательно принимая драконовские законы. Не знаю, насколько успешным будет их осуществление, однако жизнь мыслящих россиян они усложнят до невозможности.
В этих условиях копящегося в обществе напряжения даже такое незначительное событие как моя эмиграция, становятся поводом для жестокой полемики, показывая, что общество готово к расправам, доносам, лагерям и казням. Это лишь подтверждает моё наблюдение, что Россия быстро и уверенно скатывается к реалиям сталинского режима. Дай Бог, чтобы я ошибался!
! Орфография и стилистика автора сохранены
