Самоаннигиляцию советской власти в конце 80-х я наблюдал уже из-за берлинской стены, где оказался за два года до ее падения. И все эти два года постоянной темой обсуждений с немецкими знакомыми были реформы Горбачева. Мне их энтузиазм по поводу "перестройки" с "гласностью" казался чрезмерным. А оптимизм по поводу будущего СССР — неоправданным. Я полагал, что Горбачев всегда врет, пропагандистской риторике верить нельзя, а каковы его реальные цели — остается неясным.
Очень хорошо помню момент, когда это мнение переменилось — сентябрь 1989 г., отмена 70 и 190 статей УК РСФСР (и остальных республик). Было очевидно, что Горбачев, прошедший путь, по выражению Александра Зиновьева, "от простого сперматозоида" до генерального секретаря КПСС, не мог не знать, что советская власть стояла исключительно на идеологическом терроре. Отмена наказаний за антисоветскую деятельность означала ее практически мгновенное целенаправленное крушение. Что и произошло. Ликвидация "антисоветских" статей Уголовного кодекса автоматически потянула за собой свободу слова и печати, отмену государственной цензуры и создание условий для нормальной политической борьбы.
Затем начали рушиться остальные подпорки советского режима.
В ноябре 1991 года окончательно лопнула государственная монополия внешней торговли, введенная Лениным в 1918 году и позволявшая только его правительству торговать со всем миром. Разрушаться она начала еще в 1988 году, с ликвидацией Министерства внешней торговли. Это открыло прямой путь к частному бизнесу и независимым от государства международным экономическим связям.
В мае 1991 года в СССР были отменены выездные визы. Это означало введение в СССР невиданной и неслыханной с незапамятных времен свободы передвижения. Контакты советского населения c заграницей больше не контролировались спецслужбами в лице всевозможных их замаскированных филиалов — ОВИРа, Интуриста, ВААП и обществ дружбы с разными государствами.
Внутри СССР прекратился идеологический и политический террор, а "железный занавес" сначала стал проницаемым, а потом и вовсе растворился.
Все это открыло Советскому Союзу (точнее, его населению) возможность интеграции в мировую экономику, культуру и политическую жизнь. И возможность построения более или менее демократической государственности. Перед Россией и республиками бывшего СССР замаячили перспективы включения в процесс глобализации.
Воспользовались они этими возможностями, как известно, очень по-разному. Среди новых государств есть более или менее демократические, чья судьба в будущем особых опасений не вызывает. Есть феодальные диктатуры с полным отсутствием даже намеков на перспективы демократического развития. Есть такие странные образования, как Россия.
* * *
В России все последние двадцать лет правительство тратит бездну усилий на дезинтеграцию российского населения из мирового сообщества, на построение по возможности непреодолимых барьеров для политических, культурных и просто человеческих контактов с внешним миром. С этой целью производится последовательный демонтаж созданных в начале 90-х годов предпосылок демократического устройства общества и восстановление разрушенных тогда же ключевых принципов существования советского режима.
В первую очередь производится подмена сформированных в начале 90-х демократических институтов их имитациями советского образца. Процесс идет очень успешно и, к сожалению, очень быстро. В нынешнем государственном устройстве РФ все отчётливее проступает сходство с предшествующими советскими режимами. Иногда даже в более резкой форме, чем это было свойственно оригиналам.
Мало кто помнит, что эпоха Путина началась с одного совершенно отвратительного события. В июле 1999 г. Конституционный суд России признал законной государственной добычей — "федеральной собственностью" — произведения искусства, награбленные советскими войсками во время войны в Европе.
Тогда казалось, что назначенный в августе на пост премьер-министра, а вскоре ставший президентом Путин просто не в состоянии справиться с национал-патриотическими настроениями общества. То есть хочет, но пока не может.
Развитие событий показало, что это был расчетливый плевок в лицо Запада. Демонстрация презрения к международным законам и демонстрация новой государственной этики. В свое время ни Сталин, ни его преемники не решились на такой шаг во избежание международных осложнений и репутационных потерь. Поэтому награбленные ценности хранились в тайне. Новый режим такого рода репутационные потери рассматривает как добродетели. И очевидно, что опираться он считает нужным на тех, кому такое поведение кажется естественным, — на советских патриотов с изуродованным правовым сознанием. Увеличение числа таких людей в обществе — главная задача государственной пропаганды.
Впрочем, на общем фоне казус с законом о "трофейном искусстве" выглядел мелочью. За последующие годы российское правительство создало Западу новые, гораздо большие проблемы, чем нахальная легализация ценностей, спертых Сталиным.
Прежнюю шестую статью Конституции СССР, законодательно гарантирующую однопартийность, ввести сегодня невозможно. Правительство пошло другим путем, чисто мошенническим. Политические свободы формально не отменены, но уровень фальсификации выборов растет от одной кампании к другой, что облегчается постоянно растущим контролем над прессой. Уже довольно давно в Государственной думе нет ни одного человека не только с демократическими убеждениями, но и вообще с какими бы то ни было. Политиков там нет — есть аморальные и аполитичные марионетки и партфункционеры.
Путинская партия "Единая Россия" изначально представляла собой не политическую партию, а аппарат управления. Что сделало ее крайне похожей на позднюю КПСС. Отчасти ситуация напоминает и 20–30-е годы, когда ВКП(б), изначально состоявшая из кучки экстремистов, пополнялась за счет массового притока уголовного, полууголовного и просто невежественного сброда и карьеристов, получавших власть, деньги и неподсудность в обмен на послушание и верность начальству. Такой партийный аппарат оказывается гораздо надежнее любых идеалистов, о которых, в случае "Единой России", речь заведомо идти не может.
Свобода частного бизнеса как бы формально существует, но ограничена коррупцией неслыханных масштабов. И зависимостью всех предпринимателей от чиновников разных уровней.
К этому надо прибавить ликвидацию правовой системы, полную зависимость судов, полиции и следственных органов от воли начальства.
Свобода слова формально в России существует, то есть просто за антиправительственные заявления и мнения еще не сажают (хотя процесс уже начался). Но внутрироссийская пресса практически целиком подчинена государственным пропагандистским целям. Редкие непокорные издания находятся под постоянным давлением, угрозой закрытия и штрафов. Под жестким давлением и постоянной угрозой юридических, но незаконных преследований, находятся и все общественные организации, занимающиеся политической и правозащитной деятельностью.
Цензуру советского времени восстановить полностью пока не удалось, но издается — явно за государственный счет — масса чисто пропагандистской макулатуры просоветского содержания, о Сталине и его ближнем круге, о спецслужбах, об армии и советских победах и т.д. Книжный рынок завален этой госпродукцией, намного превосходящей по количеству и тиражам нормальные научно-исторические издания. Это прямое возрождение советских традиций пропаганды. Хотя нынешним российским фальсификаторам приходится конкурировать с каким-то количеством добросовестной научной, популярной и политической литературы, но создать у непрофессионального читателя впечатление дискуссионности вопросов, которые в цивилизованном обществе дискуссии не подлежат, им вполне удается. Просто благодаря гигантскому численному перевесу шарлатанской литературы над нормальной.
Цензурные функции в основном возложены на министерства культуры и образования. Государством поддерживается только та художественная продукция, которая соответствует пропагандистским установкам, спущенным сверху.
Учебную литературу для школ и вузов контролируют те же министерства, возглавляемые чиновниками с гэбэшным анамнезом. По уровню исторических фальсификаций нынешние российские учебники явно приближаются к советским. Цели, преследуемые при этом, мало отличаются от задач, которые решал в свое время отдел пропаганды ЦК КПСС — фальсификация отечественной истории, патриотическая и военная пропаганда, культ армии и военных побед.
В архитектуре, например, цензура восстановлена в виде государственных цензурных органов — "архсоветов", полностью воспроизводящих худсоветы советского времени. Нынешние "архсоветы", точно так же как в советские времена, контролируют художественный стиль рассматриваемых проектов и насильственным образом соучаствуют в принятии художественных решений. При этом они вовсе не самостоятельны, а подчинены — гласно или негласно — высокопоставленным городским чиновникам. Это идеальные условия для общей профессиональной деградации, которую мы сейчас и наблюдем.
Свобода передвижений пока ограничена слабо, хотя (вполне по советскому образцу) выезд за границу затруднен носителям государственных секретов и сотрудникам силовых органов. Но в вузах восстанавливаются советские "первые отделы" с прикрепленными к ним сотрудниками ФСБ. Ученые, выезжающие на заграничные конференции, должны сдавать туда на просмотр свои доклады и получать разрешение на поездку.
Еще один интереснейший аспект этой темы. Сегодня в России существуют бесчисленные псевдонаучные и псевдообщественные фонды и институты, решающие исключительно пропагандистские задачи и фальсифицирующие историю по государственному заказу — вроде фонда "Историческая память" Александра Дюкова, "Фонда исторической перспективы" Натальи Нарочницкой или "Военно-исторического общества".
Для этих организаций и для обычных академических институтов и университетов выращивается массовым образом смена — историки и политологи советского образца, невежественные, но наглые пропагандисты, претендующие на ведущую роль в академическом мире. В этом поколении "ученых Мединского" наросло уже много "кандидатов" и "докторов наук", обучающих собственных студентов.
Еще одна советская традиция, разросшаяся до невероятных, по сравнению с советскими временами, масштабов, — пропагандистская и вербовочная работа с российской эмиграцией, каковая во много раз увеличилась по сравнению с советскими временами.
Таким образом, нынешнему российскому режиму удалось, не прибегая пока к массовому террору, разрушить практически все предпосылки для развития в России демократии либерального типа — с обязательным соблюдением гражданских и политических свобод всех граждан, включая разнообразные меньшинства. Об интеграции такой страны в мировое сообщество говорить не приходится.
Принципиальное отличие нынешней российской власти от советской — отсутствие связной идеологии. Ее просто не получается придумать, хотя усилия в этом направлении предпринимаются с самого начала. Сейчас это место занимает противоестественный конгломерат казенного православия, русского шовинизма и обрывков военно-патриотической мифологии сталинского образца с обязательным культом военных побед. И в первую очередь с культом захвата Советским Союзом половины Европы во время Второй мировой войны.
Важное место в этом вареве занимает пропаганда враждебного отношения к глобализации, под которое подводится псевдонаучная база. Вот, например, пассажи из научной статьи, опубликованной в Вестнике Омского университета в 2012 г., один из авторов которой — профессор, доктор политических наук, другой — аспирант:
"...глобализацию необходимо рассматривать как основную угрозу и вызов для национальной безопасности, которая поражает все сферы государственного строительства и подрывает суверенность и целостность страны. Она, как бомба с часовым механизмом, может привести к необратимым негативным процессам, как в развитии государства, так и в сохранении уже устоявшихся ценностей и принципов общественной жизни. Поэтому необходимо уделять больше внимания проблемам, которые постепенно проникают в нашу жизнь под видом безобидных элементов и тенденций и в последствие обратятся в катастрофу для государства и особенно для общества. Данное явление угрожает подрывом суверенности, размыванием государственных границ, затрагивает ценности и интересы общества и государства попытками проведения политики "массовой культуры" и внедрения концепции "глобального общества", что является прямой угрозой и серьезным вызовом национальной безопасности страны"1.
Все это, конечно, абсолютный вздор. Искусственное нагнетание страхов и попытка обмануть читателей. Интеграция любой страны в мировое сообщество резко уменьшает вероятность ее военного конфликта с другими членами сообщества. Чему глобализация действительно угрожает, так это внутренней стабильности антидемократических политических режимов. Гарантия их устойчивости — возможная изоляция населения страны от мировых политических процессов. Для таких режимов их "внутренняя стабильность" и "национальная безопасность" — синонимы. Хотя в реальности именно режим, демонтирующий в стране демократию и презирающий права человека, опасен для ее населения. Опасен во всех отношениях — и на бытовом уровне, и в смысле угрозы военных конфликтов с соседями.
Что внешняя и внутренняя политика Российской Федерации последних двух десятилетий явным образом подтверждает.
1. Волох О.В., Васильева Н.Н. глобализация: угроза и вызов для национальной безопасности России. Вестник омского университета, №3, 2012, с. 310.
