У Аверинцева, помню, когда-то прочитал, что людям в России некомфортно, когда им предлагаются разные точки зрения относительно общего порядка вещей. Им важно, чтобы сказано было, "как правильно". Кем-то, о ком они знали бы, что ему или им положено говорить правильно. А что, разве не так?
Скажут, например, что Гитлер враг, - значит, враг; скажут, что друг, - значит, друг. Скажут, что Сталин гений всех времен и народов, - значит, так и есть; скажут, что преступник, - значит, преступник. Скажут, что Америка есть главное мировое зло, - значит, главное и мировое; скажут, что партнер и союзник, - значит, партнер и союзник. Посмотрите данные социологов об отношении к США за последние 10-15 лет, увидите, какие там прыжки от любви к ненависти и обратно, повторяющие прыжки в Кремле и на ТВ.
Отсюда не следует, конечно, что у людей нет собственных ощущений о правильном и неправильном. Отсюда следует, что этим собственным ощущениям они не очень доверяют. Они могут отличить черное от белого, когда то и другое рядом с ними, но когда далеко или высоко, на зрение свое не полагаются. А полагаются на тех, "кому там виднее".
Но если так, то и сегодняшнее белое завтра, вполне возможно, будет восприниматься черным. И, соответственно, наоборот. Скажем, воспринимаемые сегодня "фашистами" начнут считаться героями. Скажут новые вожди и новые (или прежние) дикторы на ТВ, что "так правильно", и их "правильное" станет общепринятым. Кто, например, вспоминает о том, что говорили когда-то о деятелях "пражской весны" или польской "Солидарности"?
Однако...Однако слабая надежда на смену нынешнего "правильного", которое мне не нравится, ему альтернативным и мне импонирующим слабеет еще больше, когда вспоминаю о том, как это происходило раньше. А происходило это так, что руководящее объявление черного белым и белого черным людьми воспринималось, но появлением у них собственного зрения, способного различать цвета, не сопровождалось. Представление о правильном оставалось представлением солдата, живущего в ожидании приказа, который может ощущаться сомнительным, но не может быть поставлен под сомнение. И не по одной лишь причине страха наказания, но и по причине страха неведения об общем интересе страны и общих замыслах командования, которому этот интерес только и может быть вЕдом . Полагаете, что это уже не так?
Вот в Украине, кажется, не совсем так. Там представления о правильном, друг с другом не совпадающие, пошли снизу вверх. Медленно, неуверенно, со сбоями, но пошли. И потому их несовпадения наверху там тоже дискомфорта не вызывают, воспринимаясь не аномалией, а движением к норме. Там привнесенное извне солдатское отношение к государству сменяется гражданским - в том числе, и у самих солдат. Это только начало, но начало иного, чем было. А российская реакция на происходящее в Украине - традиционно солдатская, Это реакция социума, страшащегося остаться без верховных предписаний насчет единого для всех "как правильно".
Вот почему едва ли не единственная моя сегодня надежда - на пример украинской удачи. Которой украинцем очень сильно желаю. Уходящий 2014-й был в европейской истории вашим годом. Пусть таким будет и 2015.
! Орфография и стилистика автора сохранены
