СМИрно, господа журналюги!
Невероятно, но в РФ беспрепятственно, я бы сказал, победоносно вернулась славная советская цензура. Ура, товарищи россияне! Президент наведёт, наконец, порядок. А мы — поможем ему в этом?
Говорят, журналистика — вторая древнейшая профессия. Представителями этой профессии (впрочем, как и самой первой древнейшей — тоже) балованное начальство не прочь попользоваться, поэтому стараются держать их на короткой привязи. Придумали сей контроль, если хотите, цензуру уже в Киевской Руси. Вплоть до середины XVIII века надзор, как над печатью, так и вообще над всем и вся, осуществляли непосредственно императоры России. Затем функцию этого важного и потому неусыпного надсмотра переняли различные госинстанции. Сегодня добрые старые времена возвращаются: у Путина лежит на столе самая лучшая в Мире Конституция, а рядышком... нет, не жезл Ивана Грозного, а унаследованный от легендарных генсеков разводной ключ, который подходит ко всем информационным очагам Расеи. Где надо — подкрутил гаечку, штрафанул, пуганул, опустил, и, глядишь, журналюги, блогеры и прочие возмутители спокойствия поутихли, перешли на розовые отчёты о проделанной бодренькими чинушами и вояками, типа генерала-слесаря Золотова, "работе", о сельхоздостижениях, новой вакцине и строительстве общаг для гастарбайтеров.
"Цензура" (censura) на латыни означает "строгое суждение, суровый разбор, взыскательная критика". А на русский язык это словечко можно перевести как "контроль, инспекция, надсмотр, надзор". Отсюда, например, недремлющий "Роскомнадзор". А шипящая аббревиатура "СМИ", говорят, имеет завуалированную лингвистическую связь с неукоснительным командным приказом "СМИрно!". ("Вольно", читаем дальше.)
В "демократической" РФ, водимой за нос кооперативным чекистом ВВП, цензура — своего рода тайная рекомендация посредством явного запрета. В СССР, выпестовавшем нашего вождя, неусыпный надзор над печатью привёл к тому, что запрещены были все книги, кроме тех, которые никто не читал. Ну, а нынче эта самая цензура нужна Кремлю для того, чтобы держать обывателей — совков и ватников — в невинности мнений и чтобы мысли ещё более или менее соображающих водить на незримой верёвочке. А если нужно — закрутить, завязать в морской узел по закону Клишаса (или боевому методу Чапаева, к которому чуть ниже ещё вернёмся). И это несмотря на принятый в 1991 году Закон, категорически запрещающий всякую цензуру средств массовой информации, равно как и наложение запрета на распространение сообщений и материалов или их отдельных частей ("Недопустимость цензуры", №2124-1, ст. 3).
18 марта Президент России Владимир Путин подписал очередной закон "О внесении изменений в статью 15-3 Федерального закона "Об информации, информационных технологиях и о защите информации", который принят был в 2006 году. Открытость пугает любой режим, а уж постсоветский — тем более, отсюда и новые шевеления в Центре. А наращиваемая тоталитаризация позволяет властям РФ планировать полное подчинение человека нуждам власти путём контроля всех форм его жизнедеятельности. Обратите внимание: название кремлёвского "документа" (в отличие от ельцинского Закона) так заботливо сформулировано, что сразу не догадаешься, что за ним кроется. Но, зная о коварных уловках столичных чинодралов и швондеров, все всё поняли, и перепуганные путинцы ждут теперь нашей с вами реакции.
Под отеческим присмотром...
Один из комментаторов недавней "антицензурной" статьи Игоря Яковенко пишет: "А не лучше ли отлететь из страны, в которой за слово может прилететь?" Миллионы российских граждан выбрали отлёт и могут теперь за кордоном думать, говорить и писать что посчитают нужным. Оставшимся же приходится как-то вписываться в новые жёсткие режимные условия. Впишутся ли, если учесть, что при плохом режиме правят худшие?
"Ничего не поможет, — считает следующий комментатор. — Ни эзопов стиль. Ни фейсбук. Никто не поможет. Ближайшие шесть лет будет путинский террор, а именно: выписывают штраф, налоговая отправляет почтой неизвестно куда и письмо считается дошедшим на шестой день; далее суд, приставы, списание автоматически с вашего счёта..." Правильно: цензура — это знак недоверия правительства к подданным своим и метод шельмования говорящих, пишущих и показывающих сермяжную российскую правду. А сами цензоры — нудные крючкотворы, конторские бюрократы, наделенные редкостным даром вычеркивать и вырезать именно то, что мы с вами хотели бы увидеть, услышать или прочесть.
Да нет, ВВП целиком за свободу печати, за свободу самовыражения, но только при условии, что она будет под его аккуратным, отеческим присмотром. Свой царский разводной ключ он никому не доверит. Не дай Бог попасть ключику этому в лапы красных партийцев или, того хуже, придворного шута Жириновского, который предложил недавно запретить политические партии и законодательно установить монархию. Ну, то есть де-юре закрепить сложившийся в России строжайший политический режим при мягких подданных... Но тогда каталажек не хватит! Правда, с нехваткой этой в РФ уже начали бороться. Строят. А ждать (или требовать) от царя-батюшки Путина справедливости всё равно что ждать от козла молока. Впрочем, на примере рацпредложения председателя ЛДПР видно: чем строже режим, тем тоньше юмор... А если серьёзно, то авторитаризм есть образ правления, при котором мораль, ценности и смысл человеческой жизни начинают входить в компетенцию власти. При таких режимах, считает писатель Борис Диденко, духовная жизнь людей возможна только при такой степени двоемыслия, что она практически неотличима от шизофренического или шпионского. Кстати, очень заметно, что двоемыслием (читай: лицедейством) страдают в первую очередь сами наши "выборные" и теневые правители.
Так или иначе, авторитаризм — власть, не признающая свободы. Он пользуется не доступной всем информацией, а доносами, дабы держать на крючке каждого. Путинцы без колебаний применяют насилие против своих оппонентов и людей, представляющих прямую угрозу их беззаботному существованию. Примеров — полон интернет. Чтобы обезопасить систему правления и себя лично, они ввели теперь жёсткую цензуру печати и СМИ в целом.
Было бы неплохо, если б грозные ставленники нехаризматического Путина обратили внимание на свою (и его) риторику и гуманитарную подкованность, а то ведь пишущих одёргивают, штрафуют, убивают, а сами порою в простых вещах ни бельмеса не смыслят, а то, что как-нибудь вняли, — выразить не могут... Стоит иным нашим политикам заговорить о взаимоотношениях РФ с Западом или Вашингтоном, стоит коснуться тем геополитики — выноси святых... (См. к примеру, "ракетные" и "валдайские" доклады товарища вождя.) Сами не в состоянии ни оценить обстановку, ни сформулировать мысль, а грамотным работникам как общественных, так и частных порядочных, надёжных средств массовой информации рот закрывают. Где же тут логика? В этом смысле цензура как аппендикс: в пассивном состоянии бесполезна, в активном опасна. Опасна для всего организма государства.
"Малина", сплетни и враньё...
Путинский официоз использует, как правило, смесь популярного стиля с канцелярским изложением, благодаря которому постсоветские массы получают возможность обсуждать что-то, ничего в этом деле, однако, не понимая. Пресса и особенно телевидение нужны президенту для того, чтобы читатели могли поворчать по поводу безобразий во всех уголках света, кроме самой эрэфии. Российские печатные издания вроде бы и возбуждают любопытство читателей, но (за исключением пары газет и журналов) не оправдывают его. Тираж их поднимается не добровольно-принудительно, как в сгинувшем Союзе, а либерально-профитабельно: рекламой, "малиной", сплетнями, серятиной и откровенным враньём. В обществе, тяготеющем к тоталитаризму, больше шансов на успех имеют люди без моральных устоев и без совести. У них безотказно срабатывает заветная самоцензура...
На волне путинских нововведений разогнано несколько редакций, оштрафованы иностранные организации, заблокированы миллионы сайтов, в том числе и наш высоко котируемый оппозиционный портал Каспаров.Ru. Чиновничьему упорству и упрямству нет конца, хотя и известно, что даже ослиному упрямству приходит конец (правда, иногда вместе с ослом).
Российская свобода печати, таким образом, есть право публиковать всякую чепуху и даже ложь, причём без всякого внешнего принуждения. Такую муть и надзирать не нужно. Царским правилом признано не предоставлять журналистам свободы, но вместе с тем внушать читателю приятную уверенность в том, что российские писарчуки свободны, как птицы в полёте. В действительности же долгожданная свобода слова и печати лишь у тех, кто владеет печатью, а это в основном государство. РФ тратит ежегодно более двух миллиардов долларов только на различные свои выгодные медийные и политические проекты (например, устроение "Русского Мира"). Это о чём-то да говорит.
31-й президент США Герберт Гувер (с 1929-го по 1933-й) как-то выронил (надо полагать, в шутку), что каждый президент должен иметь право убивать двух журналистов в год — без объяснения причин... Так вот, только за первые десять лет правления доблестного чекиста Путина убито 165 журналистов ("Список журналистов, убитых в России")... Любому режиму нужны герои. Предпочтительно мёртвые. Дело в том, что личная судьба человека, живущего в тоталитарном или в полутоталитарном государстве, может стать благополучной или драматичной, но она всегда трагична. Суть трагедии в том, что человек не может исполнить своё жизненное предназначение иначе, как став винтиком машины. (Вот на эти "винтики" винтовой или разводной ключ Путину как раз-то и нужен.)
В этом месте должен выразить глубокое соболезнование по поводу насильственной смерти этих моих коллег и уважение к живым, правдиво и честно продолжающим дело убитых: адекватно освещать реальные события в жизни бедолажной России.
Лбом об стену...
Цензуру можно охарактеризовать как железный занавес, а свободу печати — как нарисованное на нём окошечко. Автор этих строк тоже в своё время пытался попользоваться этой условной дырой, но очень скоро почувствовал на себе всю железобетонную тяжесть (советской) "свободы печати".
В начале семидесятых, будучи молоденьким корреспондентом Приморской Ольгинской районки "Заветы Ленина", покритиковал местное начальство за брошенную на полях технику. Тут же вызвали на ковёр к первому, то бишь к тов. Разову. "Да как ты смел!" — крикнул он, завидя меня в дверях. "Я думаю, с беспорядками надо бороться?" — отвечаю ему. "Он думает... Да тут за тебя давно уже подумали... Тебя воспитывать надо по-чапаевски: лбом об стену! Понял?" — "Так точно", — ответил ему. С тех пор его замы вычитывали каждый номер новых "Заветов"... В конце концов пришлось уволиться.
Позже, поднаторев в журналистике, стал прилежно и даже с удовольствием исполнять нечаянный призыв Брежнева "критиковать недостатки". Начал писать для центральных газет, не придерживаясь при этом никакой самоцензуры. В результате двух первых секретарей и одного зарвавшегося главного редактора вытурили с их теплых местечек, а ваш покорный слуга, после долгого и весьма настойчивого (организованного, надо сказать) преследования, поменял место жительства и профессию. Выражаясь языком упомянутого вверху комментатора, "отлетел"... Правильно это или нет — трудно сказать. Но если пожить ещё хочется и трое детей имеешь, то разумней, наверное, отступиться.
Понятно, что логичней было бы отстранить лицемерных вельмож и цензоров, которые создают обстановку нетерпения ко всякой критике и свободе печати вообще. Но пока ещё разводной ключ у товарища президента... Предполагаю, что и следующий вождь не подумает от этого волшебного инструмента избавляться. Советско-российская партийная система без цензуры и традиционного КГБ, как бы его сегодня ни называли, просто немыслима. Кремлёвские тузы, вероятно, полагают, что иначе России-матушке не исполнить свою благую миссию по спасению Мира... Нельзя же допустить, чтобы каждый россиянин думал, говорил, делал и писал то, что ему заблагорассудится... Так Мир неомарксистским орлятам великого Октября не завоевать...
А что же само "глубинное" общество РФ? Оно, как писала русская поэтесса Нонна Слепакова, "глядит, глядит, глядит в себя — и с ненавистью, и с любовью"... Глядит, но, боюсь, мало что видит из-за пелены путинской цензуры и безразличия к завтрашнему дню.
